Голям майчин свят под прикритието на патриархата

2024 Автор: Harry Day | [email protected]. Последно модифициран: 2023-12-17 15:40

Реалност

Живеем в странен патриархален свят, в който мъжете са се заселили в селища и кули (изкуство, наука, часовници, пазачи, армията, офиси на началници, правителствени хранилки, църква, списание Forbs, кръчми, футбол, мастурбация …), а целият истински рутинен социален живот от майчинството и детската градина до полицейските служби принадлежи на жените.

Докато мъжете играят своите игри и се измерват с всичко възможно, жените педагози, учители, университетски преподаватели, лекари, бизнес жени, продавачи, пенсионери, майки и съпруги решават как ще бъде всичко тук. Как да преизберем познат малък човек в кралството, когото да изберем за съпруг, как да предпазим татко от пиянство, как да отглеждаме деца, как да храним, на какво да учим, как да лекуваме, как да погребваме, утешаваме… Цялата тежест на социалната отговорност се стоварва върху жените, но всичко това се нарича патриархат …

Жени, жени и пак жени

И опять женщины. Министры обороны европейских стран

Докато мъжете не открият женските качества в себе си и не се научат да се справят с тях, без да потискат и бягат в махизма, няма да се развие развита егалитарна (от френския Égalité - равенство) култура. Само плавно приплъзване от патриархата към по -примитивен и по -стабилен матриархален модел на света.

Психологическата рецепта изглежда така:

Трудно е за мъжете да спрат да се страхуват от своите майки, съпруги, приятелки и е трудно постепенно да възвърнат самочувствието си като някога победените германци в дните на очернянето.

Майките, съпругите и приятелките не плашат своите синове, гаджета, съпрузи и бащи. Спомняйки си, че те наистина са много срамежливи, уязвими, не разбират хумора, са твърде сериозни и тревожни, лесно се чупят, защото не познават себе си, страхуват се от психолози и са готови да направят нещо от страх, което няма да изглежда достатъчно:

ще предадат, унижат, бият, изнасилват, пият, губят, разделят на затворници и настойници, ще създадат партия на властта, ще се съберат в банда разбойници и убийци, ще се включат в битка, ще започнат война, ще се наранят, бягат, скриват се зад жените и майките си и така нататък мъжка вегетативна дистония -"

Мисията на психолозите по този въпрос е изключително важна и отговорна. И тъй като психолозите в професионалните общности отново имат голям дял жени (според произволна извадка на 100 души, разпределението е 75 до 25), то и тук надеждата е предимно върху женския пол.

„Когато приятелката ти е болна“

женское в мужчине начинается с матери. ее образ и фигура навечно запечатлеваются в бессознательной психике. избавиться от него немыслимо, сколько бы ни прошло лет.

блатная романтика, воспевающая святость матери, противопоставляет мать обобщенному образу коварных и неверных женщин. примитивно, но и прочие песенные произведения, написанные в другой тональности, ушли недалеко. мать, женщина и девушка смешиваются до неразличения, и посвящение девушке начинает звучать как грусть - тоска по матери.

день как день, только ты почему-то грустишь.

солнце светит и растет трава, но тебе она не нужна.

все не то и все не так

когда твоя девушка больна.

образ любимой девушки проникает в сознание и накладывается на уже существующий материнский. проходит немного времени и они уже слиты воедино - девушка, жена, мать. дело не в викторе цое, просто в его строчках все так как заведено у мужчин: искать и находить приметы матери в своей 20-30-и летней возлюбленной. или бросать девушек пачками в бесконечном поиске потерянной матери.

а если мать не потеряна и все еще со своим сыном, то и того хуже. искать никого не нужно, но и жить незачем. вместо жизни бессрочная служба матери, жене, детям.

а женщинам в этой ситуации остается лишь материнская роль при половозрелом муже-сыне. в идеале играть, не заигрываясь, а то в 40-50 лет ее суженный так и будет обращаться к ней: «скажи-ка, мать».

- мне нужна девушка.

- а какой вы себе ее представляете?

- ну, она должна быть умной, доброй, заботливой и ласковой.

«ищу маму» - написано на лбу этого юноши.

- у меня всегда грустное выражение лица.

и потом рассказ о том, как мама давала подзатыльники, лупила ремнем до 5-го класса, и как прятался от нее под кроватью.

- а где был папа?

- он не принимал участия в воспитании.

грустно жить кастрированным, печально, когда маме невозможно противостоять и нет папиной поддержки. папа в состоянии нестояния и сыновья выросшие либо вовсе без отца либо с отцом, который был в стороне, когда мама наказывала

«больная девушка» это боль и вытесненный страх мужчины перед мамой и еще страх мальчика остаться без мамы и ее эмоциональной подпитки.

и потому девушки не должны быть больными и грустными, они должны улыбаться и смеяться как несуществующая идеальная мать с лучезарной улыбкой. «ты чокнутая, но мне нравится твоя эмоциональность», - говорит парень своей девушке и можно предположить, что он вырос в условиях эмоционального игнорирования, в строгости и в голоде.

голодные младенцы

мать остается главным объектом привязанности, если неутоленный голод младенца сохраняется на годы. маховик матриархата набирает обороты. чем мужественнее мать, тем меньше материнского и сильнее матриархат.

это присуще людям, которые родившись сразу столкнулись с тем, что такое холодная психологически нарушенная мать и не знали с ней теплых отношений. были одеты, обуты и накормлены, но оставались эмоционально голодными.

человек с пустым желудком зациклен мыслями на еде, с пустотой в душе – на поиске вечных ответов «кто виноват и что делать?»

младенческий вывод о своей несосоятельности – «виновен я и ничего не поделать». более взрослый, но все еще детский вывод – «виноваты они». этот последний, конечно, более привлекателен, так как разгружает психику от беспощадной самокритики в сторону критиканства в духе гребаный мир.

освободиться от самоуничтожения это уже шаг, точнее побег от внутреннего карателя (фашиста, чекиста, прокурора…). малопривлекательные мужские образы все же лучше матери – ведьмы (тревожной, контролирующей, наказывающей и плачущей…). иногда такой же бабушки.

в самые первые дни и недели голод и холод ребенок способен связать только со своим собственным телом. если мама призванная согреть его не справляется со своими обязанностями, то в детской самоцентричной вселенной все плохое связано вот с этим плохим телом.

ощущение своей плохости – это единственное для ребенка, что может объяснить плохое состояние.

ощущение плохости с годами оформляется в устойчивые идеи малоценности, вины, несостоятельности и в популярную религиозную идею греховности человеческой природы. идеи с общим знаменателем «не-до»:

я недостаточно чист(а), красив(а), силен(на), умен()на, здоров(а).

здесь уже по крайне мере понятно как обезболить себя на время и что предпринять. нужно становиться сильнее, лучше, умнее, успешнее, богаче, духовнее… пока не придет идея о бессмысленности усилий и прожитой жизни.

проект поздно или рано рушится, поскольку и сильные ломаются, и богатые плачут, и даже святых подлавливают бесы.

если в полгода не было достаточно хорошего эмоционального отклика мамы, то его не будет ни в пять, ни в пятнадцать, ни в сорок. вся жизнь на весы за то, чтобы услышать самые простые слова одобрения, сказанные мамой. без гарантий.

- а почему по математике три?

- страхолюдина ты моя!

- вся в отца!

- в кого ты такой долбое#?

- где ты нашла такого?

- дура, лучше б квартиру купила!

и прочие родительские пощечины вместо слов любви.

хронический эмоциональный голод и замороженные чувства. голод, с которым ребенок познакомился с самого рождения, становится его пожизненным и привычным спутником.

уже ни мать, ни отец и никто-либо другой, а уже сам человек становится для себя насильником и обвинителем – «ты голоден(на), ты ни на что не способен и это твоя вина».

до тех самых пор пока не сложится хотя бы приемлемый диалог с кем-то, до того времени пока не начнется эмоциональное наполнение материнским ничего не измениться к лучшему.

но доверять кому-то после того как нельзя было доверять даже ей представляется верхом безрассудства и наивности. тревога открытия себя зашкаливает. кроме того может сформироваться психология сироты и голодный ребенок будет обречен стать вечно голодным и ненасытным, вызывая новые отвержения. печальным, пугливым и агрессивным.

голодные младенцы становятся людьми волками и людьми собаками.

первые ведут себя как настоящие хищники и, попав в западню, отгрызают себе лапу. это жестокая аутоагрессия и бесстрашие перед болью ради свободы. человек в этом превзошел волка и может принять решение убить себя.

вторые ждут помощи, надеются на нее, потенциально готовы ее принять, сохраняют частицы доверия, но могут и укусить.

еще есть одно очень человеческое решение проблемы – быть как все, то есть, болеть и лечиться. возвращать себе потерянную мать сначала в виде зарплаты, а потом или сразу в виде больницы, палаты, успокаивающих средств, пенсии по инвалидности, обыденной бессознательности. тяжелый труд и болезнь всех уравнивают – дает право на жалость и милосердие.

_